Людмила Сакова живёт в одном доме с братом Геннадием и матерью Тамарой Павловной в селе под Оренбургом. Геннадий бил сестру, ещё когда они были детьми. Спустя много лет они снова оказались под одной крышей, и брат продолжил её избивать — за то, что она ходит не так, молчит не так. Людмила уверена, что её спасёт закон о домашнем насилии, но Геннадий говорит: если б он знал, что за побои могут посадить, сразу бы убил сестру, раз всё равно сидеть. Журналистка «Новой вкладки» Александра Захваткина побывала в доме, где трое родственников избегают друг друга, и узнала у каждого их версию событий: как и когда жизнь в семье превратилась в ад.
Дом
Село Подгородняя Покровка в двадцати километрах от Оренбурга, где родилась и прожила 50 лет Людмила Сакова, похоже на сотни других в России. Церковь, Дом культуры, котельная, недорогие сетевые магазины, разбитая асфальтированная дорога и пустые бетонные клумбы для цветов. На остановке подростки едят сухой доширак, рядом брошены велосипеды, бродит рыжая дворняга. Пыльно. Где-то ревёт газонокосилка. Из общежития аграрного колледжа гремят песни группы «Руки вверх!». Ржавая сельхозтехника рядом поросла травой.
Людмила живёт в деревянном доме с белыми ставнями. Краска — ещё советская, оттенок — «французская зелень». Её отец Фёдор построил этот дом в 1972 году. Сейчас строение за низеньким заборчиком тонет в облаке сирени, под окнами растут ландыши, из чернозёма торчат алые тюльпаны, возле гаража — виноград «изабелла».
В 2016 году участок в 26 соток возле дома по решению суда поделили на три части. Четверть принадлежит Людмиле, ещё четверть — её старшему брату Геннадию, оставшаяся половина — их 83-летней матери Тамаре Павловне. На территорию друг друга они не заходят, в доме стараются не пересекаться. Другого жилья ни у кого нет.
Родители
На свою часть земли Людмила пробирается с просёлочной дороги через дырку в заборе, чтобы не пересекать участки брата и матери.
Высокая, стройная, в синем спортивном костюме, жёлтой футболке, из-под кепки — длинная тёмная коса с лёгкой проседью. Людмила медленно обходит сад. Из спутанной травы выбиваются нарциссы и мускарики, из чёрной земли вылезли тонкие деревца — абрикосы. Трава под яблонями усыпана лепестками. В закатном воздухе пищат комары.
— Раньше я выращивала цветы и клубнику, летом продавала. Здесь был цветник, тут газон. Развела сад — и тут брат приехал. Но в этом году вскопала землю, хочу снова развести клубнику: тысячи на две посадила, — говорит Людмила.
Огород в семье Саковых всегда был источником жизни. Картошки сажали столько, что хватало и себе, и скотине, и на продажу. Родители заставляли работать детей — младшую Людмилу, её брата Геннадия и старшую сестру Ирину.
На участке Людмилы остался сорокалетний дуб, его посадили её родители — чтобы были жёлуди для поросят. Под этим дубом больше десяти лет назад Людмила в последний раз принимала гостей, а потом приводить их стало опасно из-за семейной ругани.
Скандалили в этом доме всегда. Людмила рассказывает, как «просыпалась и засыпала под крики и оскорбления». Мама ругала детей за то, что не помыли посуду, не прибрались в комнате, не работают в огороде. «Гене всыпали за учёбу и поведение в школе: сразу после родительского собрания мать вызывала его к себе», — вспоминает Людмила.
Из-за чего родители ругались между собой, она не помнит: «Казалось, что и отец прав, и мама права. Почему крики, драки? Мне было жалко обоих». Старших детей в семье Саковых били и ставили в угол. Людмилу в качестве самого страшного наказания запирали одну в комнате на несколько часов. Дрались между собой и дети, но Людмила воспринимала это как «просто поцапались».
— Маме было не до нас, у неё было много забот. «Генка, последи за Людкой. Ирка, последи за Генкой» — и ушла по делам. Мама нас кормила, одевала, почти не пила, — рассказывает Людмила.
Отец пил, но младшую дочь «страшно любил». Фёдор работал на газоперерабатывающем заводе водителем-экспедитором и часто привозил детям конфеты в бумажных пакетах: «Лисичка передала». Людмила всегда бежала встречать отца, а брат с сестрой не выходили, «потому что им пиздюлей влетит от мамы, если она увидит такую любовь и заботу».
В конце 80-х родители разошлись. Отец, вспоминает Людмила, устал от скандалов, «бросил скотину, огород, детей», сел в машину и уехал в город, где сошёлся с другой женщиной: «Мама не оставила его в покое: ездила к нему, скандалила. Потом ещё и какое-то заявление на него написала, и в ночь перед судебным заседанием в 1988 году он умер от сердечного приступа». Дети остались с матерью в Покровке.
За дубом стоит сарайка, где Людмила держит бородатых кур породы фавероль. «Жду, когда яйца будут, — заложу в инкубатор, хотя мама возражает: „Свет жгёшь“. Я раньше выводила цыплят: курочек продавала, а петушков пускали на тушёнку», — рассказывает она.
Людмила
После школы Людмила хотела стать ветеринарным врачом, но мать настояла на мединституте, чтобы «дочечка в белом халате ходила, ничего не делала и большие деньги получала».
Старшая сестра Ирина к тому времени вышла замуж и уехала. Брат Геннадий отправился с женой на Алтай, открыл бизнес. Людмила каждый день ездила на учёбу из Покровки в Оренбург. Сначала она хотела снять комнату в общежитии в городе, но потом решила: «Почему я должна уходить? Этот дом построил мой отец».
Выучившись на педиатра, Людмила стала искать работу, но никто не хотел нанимать недавнюю выпускницу вуза: «Без опыта и без знакомств берут неохотно». От вакансии участкового педиатра в соседнем посёлке она отказалась сама: «На дорогу уходило бы больше денег, чем зарплата: в 90-е она была совсем маленькая».
В 2003 году у Людмилы родился сын Лёша, с его отцом они разошлись почти сразу, вскоре мужчина умер. Денег не хватало, Людмила стала торговать на центральном рынке Оренбурга — выращивала на огороде зелень и пакетами продавала её оптовикам: «Приезжала обратно с денежками. Земля накормит тех, кто на ней работает».
Когда сыну исполнилось пять лет, у Людмилы появился второй — гражданский — муж. Жили они в доме Саковых. Когда Лёша пошёл в школу, Людмила устроилась гардеробщицей в аграрный колледж. Супруг начал строить отдельный дом, но вскоре и с ним они разошлись.
Людмила осталась с мамой Тамарой Павловной, отношения были натянутые. Дочь говорит, что стала «отделяться эмоционально»: перестала рассказывать матери, с кем дружит и куда ходит, запрещала заходить в свою комнату — чтобы мама не лазила в её документах. Общение сошло на нет, жили как соседи.
В 2013 году Людмила узнала, что Тамара Павловна хочет продать часть участка возле дома. «Это меня сильно поразило, я два дня была сама не своя, думала: „Это же наша земля, отец строил“», — говорит Людмила. Она обратилась в суд, чтобы получить свою долю имущества. В исковое заявление по совету юриста вписала и брата Геннадия: он, в отличие от рождённой от другого отца старшей сестры, Ирины, тоже наследник.
Геннадий в то время жил с семьёй на Алтае и Покровку навещал лишь изредка. Когда в 2015 году умерла его жена, он вернулся домой. Помыкавшись без работы, рванул на заработки в Нижневартовск, где из-за собственной халатности лишился четырёх пальцев левой руки.
Озлобленный, в 2017 году Геннадий вернулся в Покровку окончательно и почти сразу начал придираться и бить сестру за «мелкие провинности». Людмила перечисляет причины: «Не разулась при входе в дом, хожу не так, молчу не так».
Потом брат с мамой поменяли замки на входной двери. Людмиле дубликат ключей не дали, а попросить у неё «даже мысли не возникает»: «Даже когда я не выхожу из своей комнаты, находится повод подраться, а если я права качать начну?» Сейчас они с сыном выходят по делам поочерёдно — чтобы кто-то открыл дверь, если брат назло запрёт дом изнутри на щеколду. Иначе придётся лезть в окно.
С матерью Людмила старается не общаться: любой разговор заканчивается скандалом. Она рассказывает, как в 2017 году Тамара Павловна устроила драку, а потом подала заявление на дочь в полицию. Участковый взял объяснения, но дело, по словам Людмилы, было закрыто. «Скорее всего, у мамы не было синяков, потому что я её отталкивала от себя, а не била», — объясняет она.
Геннадий, по словам Людмилы, в детали конфликтов не вдаётся: у него только версия событий матери. «Он реально верит, что спасает свою маму от врагов. Проверять достоверность её слов он не пытается, а маме удобно и приятно всех перессорить», — утверждает Людмила.
Она считает, что родственники хотят выжить её из дома, чтобы продать землю: «Маме имущество важнее, чем дети. У неё хорошая пенсия, но ей мало. Мне не верят: все говорят, что все мамы любят своих детей. Но бывают мамы, которые любят имущество гораздо больше».
По словам Людмилы, Тамара Павловна рассказывает соседям, что её дочь — наркоманка, пьёт и спит со своим сыном:
— Мама может устроить скандал или, наоборот, тихо-спокойно [сказать]: «Я вам по секрету расскажу, я про неё такие вещи узнала…» Кто-то поведётся на одну сплетню, кто-то на другую. Она хочет сделать так, чтобы у меня никого не осталось, — и быть королевой, у которой в собственности есть кто-то, кем можно распоряжаться.
В 2018 году в семье дважды бывал участковый психиатр. Первый раз Геннадий написал заявление, что сестру необходимо госпитализировать и признать недееспособной. Она тогда прошла психолого-психиатрические тесты и получила справку, что «психопатологии не выявлено». Во второй раз заявление написала уже Людмила — просила обследовать маму и брата. Проходили ли они аналогичное тестирование, она не знает: справку ей не показывали.
Побои
Под яблонями болтается коричневая металлическая цепь: раньше здесь были качели, Людмила любила это место. Геннадию качели тоже нравились, он приходил иногда на участок сестры покурить и выпить. Чтобы реже пересекаться с бьющим её братом, Людмила сняла качели. «Он 23-го числа получает пенсию и дней семь бухает. Деньги кончились — просит у мамы. Мама денег не даёт, ходит злой», — говорит она.
Впервые вызвать полицию Людмила решилась в 2017 году, когда брат в очередной раз её побил. Она считает, что Геннадий видит, как скандалит мать, и делает то же самое, но зачем, объяснить не может: «Он просто воюет, как привык, и считает, что прав: „Я вину признаю, но она сама виновата“. У него эмоции — он их то сдерживает, то срывается».
Первые несколько заявлений ни к чему не привели, участковый был на стороне Геннадия, дела не возбуждали. «Брат почувствовал свою безнаказанность и с каждым днём становился агрессивнее», — вспоминает Людмила. В 2018 году ей всё-таки удалось добиться для Геннадия наказания в суде по административной статье о побоях: штрафа в пять тысяч рублей.
Приговор по уголовной статье о побоях мужчина получил в мае 2019 года — после того, как сломал сестре нос. В тот день, рассказывает Людмила, брат стал выкидывать с веранды её цветы — якобы они «не так пахли». Потом влетел к ней в комнату, стал драться. «Я его скрутила — и пока держала сзади за руки, он бил меня головой по лицу. А сын стоял, на телефон снимал». Алексей заступается за мать, но она просит его не вмешиваться — боится, что тот может ударить дядю. «Его дело — быть свидетелем, но не получить самому судимость», — объясняет Людмила. С родственниками парень не общается.
Статья 116.1 УК РФ. Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию или имеющим судимость.
Геннадию тогда назначили 300 часов обязательных работ. В чём заключались работы, Людмила не знает: «Я не спрашивала, а он перед нами не отчитывается». Потом брат, по её словам, сказал, что ему проще отсидеть, и отправился на месяц в колонию-поселение.
В октябре того же года Геннадий опять избил Людмилу, но его снова осудили только по административной статье. Тогда в российском законодательстве была парадоксальная ситуация: первые побои наказывались в административном порядке, вторые — в уголовном, но если побои случились в третий раз, а с первого случая прошло больше года, то за них снова грозила только административка. Получалось, что побои «обнулялись».
В январе 2020 года Людмила Сакова попросила помощи у Центра защиты пострадавших от домашнего насилия. Юристы, оспаривая эту норму закона, дошли с историей Людмилы до Конституционного суда и обжаловали декриминализацию побоев. В апреле 2021 года суд встал на сторону Людмилы и постановил изменить законодательство. В 2022 году Госдума ужесточила ответственность за побои: теперь после одного уголовного наказания обидчик снова получает уголовку.
— Постановление Конституционного суда было большой радостью, но в моей жизни оно не изменило ничего, — признаётся Людмила.
Реально помочь Людмиле и решить проблему может только отдельный закон, говорит руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия Мари Давтян: «Есть международный стандарт того, как эффективно защищать потерпевших в ситуациях домашнего насилия, — для этого нужно иметь отдельное законодательство, где прописано само понятие домашнего насилия, его виды, охранные ордера, комплексная помощь потерпевшим и механизм межведомственного взаимодействия».
Людмила считает, что в её ситуации поможет защитное предписание или охранный ордер, когда суд запрещает агрессору приближаться к жертве: «А если он его нарушает — сразу арест или штраф». По мнению Мари Давтян, для этого и нужен закон о домашнем насилии, потому что он поможет отделить жертву от агрессора.
За последние годы, говорит Людмила, у неё изменилось мышление:
— Я стала думать как юрист, выражаться как адвокат и фотографировать как прокурор. У меня в фотоальбоме много документов, доказательств, экспертиз, заключений и постановлений. А раньше там были дети, цветы и домашние животные.
По её словам, она «постарела лет на десять»: из-за стресса испортилась кожа, нет времени и денег съездить к стоматологу.
Они с сыном живут в двух маленьких смежных комнатках, в проёме на входе в их часть дома — покрывало. Денег на дверь пока нет. Алексей после учёбы подрабатывает в продуктовом магазине, плюс получает пенсиюпо потере кормильца. Других источников постоянного дохода у них с матерью нет. Готовят здесь же на электрической плитке: ходить на общую кухню опасно. Последний раз, когда она там готовила, Геннадий, как вспоминает Людмила, подошёл сзади и ударил её по голове, сказав: «Опять картошку воруешь!»
Соцвыплата, которую получают нетрудоспособные родственники умершего человека, как правило, его дети. Обычно такая пенсия выплачивается ребёнку до его 18-летия, но если после школы он поступает в колледж или вуз на очное обучение, то пенсия выплачивается ему до момента окончания учёбы.
По утрам Людмила готовит сыну завтрак, и тот уезжает в город: Алексей учится на радиотехника. После этого она открывает «ютубчик, соцсети». С девяти часов занимается иностранными языками: украинский, английский, немецкий — это занимает время и закрывает дефицит общения в реальной жизни. Украинский Людмила начала учить ещё в конце 2021 года — полюбила его за певучесть. Она толком не знает своих корней, но говорит, что мама приехала из Краснодарского края и использует в своей речи украинизмы. Потом Людмила волонтёрит в языковой школе и смотрит новости — в основном, Deutsche Welle. Всё это — в своей комнате. Пока сына нет дома, она не выходит даже куриц кормить.
Страх наказания, считает Людмила, влияет на брата, эпизоды насилия становятся реже и менее агрессивными: «Последние три раза я мимо Геннадия Фёдоровича прошла — он ничего не сказал».
— Мой план — остаться на своей земле и опять выращивать ягоды и цветы: я столько труда сюда вложила. На Украине есть города, откуда уехали миллионы жителей, но некоторые пожилые люди остались на своей земле, и я их прекрасно понимаю, — говорит она.
Людмила не представляет, как можно помириться с семьёй и сидеть всем вместе за одним столом: «У них ко мне столько претензий, вранья, ненависти, оскорблений, требований. Я не хочу это выслушивать, объяснять, уговаривать и что-то доказывать. А других тем для общения у нас нет. Что бы я ни рассказала, всё будет использовано против меня. У каждого свой мир — пусть каждый в нём и живёт».
Мы подходим к гаражу, где возится Геннадий, и Людмила бесшумно исчезает.
Геннадий
В гараже сумрачно. Из мобильного телефона, подвешенного за верёвочку на гвоздик, хрипит Высоцкий. Геннадий объясняет, что «в огороде маленько дожди были» и он пока делает полочки. Садится на крыльце — нога на ногу, левую руку без пальцев прячет под колено. Говорит небыстро. Зелёные, как крыжовник, глаза, лицо напряжено. В октябре Геннадию исполнится «полста шесть». Он носит куртку цвета хаки и такую же кепку.
— Я тут 22 года не жил, только в отпуск приезжал. И каждый приезд — скандал со стороны сестры. С ней отношения всю жизнь тяжёлые. У нас хозяйство большое было, мы со старшей сестрой пашем с утра до вечера, а она ничего не делает — нам было обидно. И мы втихушку её били: сестра её держала и к двери подносила, а я дверью по башке хлестал, — рассказывает Геннадий.
Он жалуется, что Людмила была у родителей любимым ребёнком: «Меня как сидорову козу пороли, а её в угол поставят — она через пять минут выходит: „Мама, прости. Папа, прости“. И её прощали! А нас со старшей сестрой — на горох. А я буду целый день стоять на коленях, но прощения не попрошу. Мама подойдёт, гороха подсыплет. Ясное дело, у меня обида. Сорок пять лет уже прошло», — признаёт брат.
От воспоминаний о детстве Геннадий переходит к недавним событиям:
— Я спокойный человек, но когда меня доведут, покоя нет никому. Во мне это копится, копится, выплеснется — и вот сестра получает. Я когда в 15-м году приехал, мама листву собирала в тазик большой, чтобы виноград укрыть. Сестра подошла, листву высыпала, схватила тазик — и потащила в сарай. Я её догнал и вставил пиздюлей. Я маму защищаю. Мы с мамой свою долю огорода копаем — она только цветочки сажает. Худая, кожа да кости, и сын у неё такой же. Жить в деревне и не сажать хотя бы картошку?! — тут у Геннадия срывается голос.
Когда сыну Людмилы исполнилось 19, он устроился кассиром в продовольственный магазин. Геннадий, рассказывая об этом, таращит крыжовниковые глаза: «Пацан — и работает в продовольственном?! Я согласен — в хозяйственном или на запчастях. Но в продовольственном? Это женская работа».
Сам Геннадий окончил местный аграрный колледж, всю жизнь работал водителем. В 90-е уехал с женой в Горно-Алтайск, открыл там бизнес — лесозаготовку, рубили краснокнижный кедр. Говорит, пока работал нелегально, деньги водились: «В 2008 году за три месяца заработал на новую машину „Хундай Соната“, осенью поехал к маме похвалиться». Одно время пробовал работать по закону, но почти половина заработанного уходила «на налоги и подмазать», и Геннадий снова ушёл в неофициалку.
В 2013 году на сенокосе на Алтае он «поймал микроинсульт»: из-за жары давление повышалось так, что из носа и рта «кровь хлестала». В амбулатории поставят укол — сутки-двое нормально, а потом опять. От таблеток он отказался принципиально: химия.
— Я делал так: пустой шприц воткнул, за пять минут стакан крови выпустил — три-четыре дня давление нормальное. Раньше в старину так лечили, я книжки читал. Врачиха узнала, говорит: «Ты какой-то тиран, себя не любишь», — говорит Геннадий.
Когда в 2015 году жена умерла и её родственники стали делить наследство, Геннадий «на всё плюнул и смотался». В Покровке водителю предлагали 15–20 тысяч, поэтому он уехал в Нижневартовск: «Работал у частника, вкалывал днями и ночами, выходило 100–150 тысяч в месяц».
О том, как лишился четырёх пальцев на левой руке, Геннадий говорит кратко: «Русское авось». Менял сцепление на китайском самосвале, лежал под машиной, спешил, почти закончил, но вдруг лопнули домкрат и лебёдка. «Благо я мелкий — успел крутануться, а рука осталась. Шмяк!» — вспоминает он.
Вернувшись в Покровку, он устроился на шиномонтажку, но вскоре хозяин подарил её сыну, и тот сказал, что будет платить 300 рублей в день. Геннадий психанул: «Ищи другого дурака, я на такие условия не пойду».
Говорит, было очень обидно, ведь он «всю жизнь с техникой», а сейчас даже за руль сесть не может. Предлагали пойти в Оренбург охранником, но вся зарплата тогда уйдёт на проезд и питание — нет смысла. Зимой Геннадий сидит в «Одноклассниках», читает новости «по Яндексу», покупает «Аргументы и факты» и «Комсомолку». Иногда выпивает, но называет себя «мелкокалиберным»: «Бутылка водки мне на день за глаза». Пьёт, когда есть деньги, обычно в одиночестве: гостей нельзя, иначе «будут скандалы от сестры и мамы».
Если видит в окошко, как Людмила идёт из сарая, — запирает дом изнутри, «вредничает». Говоря о причинах, Геннадий чеканит слог: «Она ходит зимой в летних галошах, представляете? Мороз минус 20, а она в летних галошах! Дорожку не чистит — снег ногами утаптывает, а потом заходит в обуви в дом. Или сходила в магазин в единственных кроссовках — и опять тук-тук-тук в обуви. Она что, воспитывалась на Западе, где такое в порядке вещей? У нас вообще-то разуваются».
Геннадий считает, что, запирая дверь, сестру «можно научить» порядку. Людмила начинает стучать в окно, мать выходит ей открывать, Геннадий спорит: пускай в окно залазит. «Однажды она всю зиму через окно лазила», — довольно вспоминает брат. Почему его так бесит отсутствие идеального порядка, Геннадий объяснить не может.
Внезапно он предлагает показать свою комнату. Скрип двери, на пороге веранды заминка: «Разуваться?» Геннадий машет рукой: проходи, мол. Из квадратного коридорчика — три дверных проёма: мамина часть, Людмилы и Геннадия. В его крошечной комнате — топчан, стол с газетами, шкафчик. Окна смотрят на грядки и отцовский дуб.
Когда разговор вновь заходит о Людмиле, Геннадий мигом заводится.
— Высшее медицинское образование — и ни дня по специальности не работала. Диплом получила, пришла домой, матери кинула: «Ты хотела, чтобы я выучилась? Я выучилась». А мать мучилась, работала в газовой котельной, зарплата уходила на проезд, питание, обувку и одежду. Обучение тогда ещё было бесплатное. Специальность у неё «детский врач-терапевт»: в 90-е зарплата была копейки, а сейчас у них под сотню — знаю это из интернета.
Он уверен, что, когда его не было в Покровке, Людмила била мать. «Мама написала заявление, он [психиатр] назначил ей медицинское освидетельствование, а мама законов не знает, приехала через неделю — никаких побоев зафиксировано не было. А менты как работают — лишь бы отписаться. Уголовного дела не было. Это мне потом мама рассказала. Сейчас я стараюсь с мамой не общаться. Ей что-нибудь говоришь — через два-три дня она всё переворачивает в свою сторону и начинает использовать против меня», — говорит он.
В ответ на то, что рассказам матери про сестру он почему-то верит, Геннадий парирует: «А как матери не верить?»
Тюрьмы он не боится, хотя месяц в колонии-поселении, который он отбыл вместо обязательных работ, ему не понравился: «Я туда попал — и просто охуел. Администрация гноит по-чёрному». Суды за избиение сестры не вызывают у мужчины абсолютно никаких эмоций. Считает, максимум, что ему светит, — «условняк». А на обязательные работы его никто не взял из-за руки.
Геннадий говорит, что самое нормальное время у него было, когда на Алтае с женой жил. Подумав, добавляет: «Если бы рука была нормальная, я бы опять на Север поехал».
Он считает, что договориться с сестрой мирно не получится: «Она с головой не дружит, это бесполезно. Сейчас меня посадить не посадят — это не такая статья: тяжёлых увечий [у Людмилы] нет. Если бы я знал, что могут посадить, тогда бы я её убил. Лучше по-натуральному отсидеть лет десять, чем вот так мучиться с этой козявкой».
Мимо несколько раз молча курсирует Тамара Павловна. Наконец, останавливается возле крыльца — и Геннадий быстро и бесшумно отходит метров на пять, к калитке.
Тамара Павловна
Руки Тамары Павловны в чёрной земле. На ногах — галоши, голова повязана зелёно-жёлтым пуховым платком. Отмахиваясь от звереющих к вечеру комаров, низенькая Тамара Павловна кивает на сына:
— Он работать не хочет. С чем уезжал, с тем и приехал, двадцать лет прошло. Мать всё время матами-перематами посылает, а с вами, я смотрю, заговорил. Ничего мои дети не хотят, по судам только бегают, а бабушка старенькая копает, сажает, солит. Вот и сейчас: «Сынок, картошку сажать надо» — «На три буквы она мне нужна». Что ж ты лазил в погреб, всё вытащил? — возмущается она.
По её словам, она хоть и сердится на сына, но переживает за него.
— Другой раз думаю: не буду варить — он меня обижает. А душа болит: он же голодный. Раньше понемножку варила, а теперь у меня казан. Сейчас самое главное, чтобы он искал работу. Нигде не держится: всех пошлёт — и его выгоняют. Я говорю: «Гена, ну ты хоть бы валидол пил. Думаешь, чего я такая спокойная с вами?» Я как вижу — завязывается, — Тамара Павловна прикладывает кулачок к центру груди, — я выпила валидол, и всё.
Тамара Павловна жалуется, что дочь хочет «сдать её в психушку», чтобы получить имущество. Психиатр предлагала ей лечь в психбольницу на обследование, но Тамара Павловна отказалась. Говорит, что у неё никаких психиатрических диагнозов нет, а вот и у Людмилы, и у Геннадия — шизофрения. Официального подтверждения этим словам нет.
Геннадий кружит на недосягаемом расстоянии и вскоре скрывается в доме. Тамара Павловна, поглядывая на диктофон, продолжает:
— Я даже рада, что Людмила мою землю отжала: она не пропьёт, во всяком случае. А я так-то брошенная, никому не нужная. Я болею, работаю, копаю, сажаю, варю, стираю. А потом заболела — никто стакан воды не принёс. Я смотрю по интернету, как обижают бабушек, — вот моя судьба.
Тамара Павловна говорит, что только она заботится о доме: в 2023 году даже хотела продать две сотки своей земли за 400 тысяч рублей и на вырученные деньги поставить новый забор. Нашёлся покупатель — бывший сосед Саковых. Тамара Павловна предложила ему спросить мнение Людмилы. Та, говорит мать, «высунулась из окна — и матом: „Что с ней связываешься, она тебя всё равно объебёт“». Землю не купили.
— Когда Геннадия не было, Людмила меня била, обзывала, материла. А Геннадий приехал — переключилась на него. Специально скандалы делает, чтобы он ей в морду дал, — и вызывает милицию. Избавиться от нас хочет. А ведь любимая девочка была, Людочка, доченька моя. В мединституте училась, я тянула её на трёх работах. Я сначала Гену защищала — я же вижу, что она его провоцирует на драку. А у него кулаки так вылетают, что и мне могло попасть, если бы я провоцировала его больше чем надо. Вот последний раз суд. Люда была в сарае, зашла в дом — и он ей в лицо дал. Зачем он сознался? Может быть, она в сарае поцарапала лицо? — говорит мать.
При этом Тамара Павловна считает, что бить сестру — ненормально. Ругает сына: «Гена, что ты её трогаешь», но говорит детям, чтобы «разбирались сами». Геннадий злится: «Я такую сестру не хотел иметь!» «Я таких детей — тоже. Мне их обоих жалко. На суд я больше [свидетелем] не поеду», — уверяет мать.
Тамара Павловна вспоминает, что у неё с матерью тоже были непростые отношения: «Мы мало разговаривали, и сейчас это повторяется у моей семьи». Мама Тамары Павловны умерла в этом доме в возрасте 57 лет. «До могилки донесли на руках», — вспоминает дочь. Её старший брат заболел и не мог ходить. Сестре предложили устроить его в дом престарелых в Оренбурге, она отказалась: «Заберу к себе». А на следующее утро передумала: дети маленькие — как она справится? Навещала брата в доме престарелых до самой его смерти. А теперь считает, что бог наказывает её за то, что отказалась от родного человека.
Тамара Павловна говорит, что ей нужен мир в семье:
— Я бы с удовольствием, но как? Я бы хотела, чтобы дети дружили, я стол могла собрать, внуков пригласить. Мне даже иногда снится, что я Людмилу обняла, прижала к себе. Но вот всё развалилось. Нелады.
За последние шесть лет у Геннадия три административных наказания и три уголовных, но до реального лишения свободы дело не доходит.
Скоро — когда суд в Оренбурге откроют после наводнения — начнётся ещё один судебный процесс. «Мне без разницы, какой будет приговор, — лишь бы он не остался безнаказанным. Мне нужно, чтобы дали охранный ордер и я его [Геннадия] больше никогда не видела. Сам он, конечно, отсюда никогда не уедет», — говорит Людмила.
Она повторяет, что надеется дожить «до прекрасных времен, когда примут закон против домашнего насилия».
Публичная оферта о заключении договора пожертвования
,
предлагает гражданам сделать пожертвование на ниже приведенных условиях:
1. Общие положения
1.1. В соответствии с п. 2 ст. 437 Гражданского кодекса Российской Федерации данное предложение является публичной офертой (далее – Оферта).
1.2. В настоящей Оферте употребляются термины, имеющие следующее значение:
«Пожертвование» - «дарение вещи или права в общеполезных целях»;
«Жертвователь» - «граждане, делающие пожертвования»;
«Получатель пожертвования» - «».
1.3. Оферта действует бессрочно с момента размещения ее на сайте Получателя пожертвования.
1.4. Получатель пожертвования вправе отменить Оферту в любое время путем удаления ее со страницы своего сайта в Интернете.
1.5. Недействительность одного или нескольких условий Оферты не влечет недействительность всех остальных условий Оферты.
2. Существенные условия договора пожертвования:
2.1. Пожертвование используется на содержание и ведение уставной деятельности Получателя пожертвования.
2.2. Сумма пожертвования определяется Жертвователем.
3. Порядок заключения договора пожертвования:
3.1. В соответствии с п. 3 ст. 434 Гражданского кодекса Российской Федерации договор пожертвования заключается в письменной форме путем акцепта Оферты Жертвователем.
3.2. Оферта может быть акцептована путем перечисления Жертвователем денежных средств в пользу Получателя пожертвования платежным поручением по реквизитам, указанным в разделе 5 Оферты, с указанием в строке «назначение платежа»: «пожертвование на содержание и ведение уставной деятельности», а также с использованием пластиковых карт, электронных платежных систем и других средств и систем, позволяющих Жертвователю перечислять Получателю пожертвования денежных средств.
3.3. Совершение Жертвователем любого из действий, предусмотренных п. 3.2. Оферты, считается акцептом Оферты в соответствии с п. 3 ст. 438 Гражданского кодекса Российской Федерации.
3.4. Датой акцепта Оферты – датой заключения договора пожертвования является дата поступления пожертвования в виде денежных средств от Жертвователя на расчетный счет Получателя пожертвования.
4. Заключительные положения:
4.1. Совершая действия, предусмотренные настоящей Офертой, Жертвователь подтверждает, что ознакомлен с условиями Оферты, целями деятельности Получателя пожертвования, осознает значение своих действий и имеет полное право на их совершение, полностью и безоговорочно принимает условия настоящей Оферты.
4.2. Настоящая Оферта регулируется и толкуется в соответствии с действующим российском законодательством.
5. Подпись и реквизиты Получателя пожертвования
ИНН:
Адрес места нахождения:
Банковские реквизиты:
Номер банковского счёта:
Банк:
БИК банка:
Номер корреспондентского счёта банка:
Согласие на обработку персональных данных
Пользователь, оставляя заявку, оформляя подписку, комментарий, запрос на обратную связь, регистрируясь либо совершая иные действия, связанные с внесением своих персональных данных на интернет-сайте , принимает настоящее Согласие на обработку персональных данных (далее – Согласие), размещенное по адресу /personal-data-usage-terms/.
Принятием Согласия является подтверждение факта согласия Пользователя со всеми пунктами Согласия. Пользователь дает свое согласие организации «», которой принадлежит сайт на обработку своих персональных данных со следующими условиями:
Пользователь дает согласие на обработку своих персональных данных, как без использования средств автоматизации, так и с их использованием.
Согласие дается на обработку следующих персональных данных (не являющимися специальными или биометрическими):
• фамилия, имя, отчество;
• адрес(а) электронной почты;
• иные данные, предоставляемые Пользователем.
Персональные данные пользователя не являются общедоступными.
1. Целью обработки персональных данных является предоставление полного доступа к функционалу сайта .
2. Основанием для сбора, обработки и хранения персональных данных являются:
• Ст. 23, 24 Конституции Российской Федерации;
• Ст. 2, 5, 6, 7, 9, 18–22 Федерального закона от 27.07.06 года №152-ФЗ «О персональных данных»;
• Ст. 18 Федерального закона от 13.03.06 года № 38-ФЗ «О рекламе»;
• Устав организации «»;
• Политика обработки персональных данных.
3. В ходе обработки с персональными данными будут совершены следующие действия с персональными данными: сбор, запись, систематизация, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передача (распространение, предоставление, доступ), обезличивание, блокирование, удаление, уничтожение.
4. Передача персональных данных, скрытых для общего просмотра, третьим лицам не осуществляется, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации.
5. Пользователь подтверждает, что указанные им персональные данные принадлежат лично ему.
6. Персональные данные хранятся и обрабатываются до момента ликвидации организации «». Хранение персональных данных осуществляется согласно Федеральному закону №125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» и иным нормативно правовым актам в области архивного дела и архивного хранения.
7. Пользователь согласен на получение информационных сообщений с сайта . Персональные данные обрабатываются до отписки Пользователя от получения информационных сообщений.
8. Согласие может быть отозвано Пользователем либо его законным представителем, путем направления Отзыва согласия на электронную почту – danilovich.echo@gmail.com с пометкой «Отзыв согласия на обработку персональных данных». В случае отзыва Пользователем согласия на обработку персональных данных организация «» вправе продолжить обработку персональных данных без согласия Пользователя при наличии оснований, указанных в пунктах 2 - 11 части 1 статьи 6, части 2 статьи 10 и части 2 статьи 11 Федерального закона №152-ФЗ «О персональных данных» от 27.07.2006 г. Удаление персональных данных влечет невозможность доступа к полной версии функционала сайта .
9. Настоящее Согласие является бессрочным, и действует все время до момента прекращения обработки персональных данных, указанных в п.7 и п.8 данного Согласия.
10. Место нахождения организации «» в соответствии с учредительными документами: .